ссылка на пост с акцией

«It's just a job. Grass grows, birds fly, waves pound the sand. I beat people up.»

Ali
Вот вы слышали что-нибудь о планете Демопфон? А о том, какие на ней прекрасные пейзажи и бесконечные зеленые сады? А какие светлые люди на ней живут? Разумеется, нет, и все потому, что на самом деле Демопфон – это унылая планета, отличающаяся от целой галактики только многочисленными желтыми пустынями и совсем недружелюбным населением. Каждый второй ребенок, рожденный на Демопфоне, до мозга костей пропитывается жесткой матриархальной системой, где нет места даже малейшим попыткам пробиться к статусу повыше того, что был присвоен при выписке из роддома. Вторая же половина новорожденных со временем начинает противиться установленным правилам и покидает родную планету, чтобы найти другую,  более лояльную. А теперь угадайте, почему Хьюго Васкез вырос таким мудаком с большой буквы «М».
Сложное детство? Нет. Неполная семья? Нет. Единственная доступная форма социального взаимодействия - «унижение-превосходство»? Бинго. Потому что, когда твоя мать – начальник крупной организации и авторитетный в широких кругах человек просто потому, что родилась женщиной, а ты на пару с отцом  – всего лишь незаметная прослойка общества, больше похожая на биомусор, выбора, как такового и не остается. А ведь ты ни в чем не виноват, у тебя всего лишь между ног болтаются определители пола, в венах течет кровь уважаемой женщины, и тебя, то шпыняют, то боятся и в ноги кланяются, не давая возможности определиться со своим местом.
Первые лет десять никаких неприятностей и диссонанса данная система не вызывала – Васкез просто не задумывался о том, что и почему, не искал себя и не выпедривался, пока одна выскочка, статус матери которой оказался на голову выше статуса матери Хьюго, не расставила все по своим местам. Хрен знает, каким наукам и правилам этикета ее столько лет учили в семье, но умелым владением острыми предметами к одиннадцати годам она обзавелась точно. В этом Васкез убедился на личном опыте, в один прекрасный момент лишившись фаланги на правом мизинце. Эта юная особа втихаря от родителей насмотрелась мясных фильмов и уверилась в том, что хочет, а главное, может в качестве талисмана иметь при себе чей-то палец. И ладно, если бы ей тогда попало по первое число, но нет, ее наверняка еще и похвалили за храбрость и смекалку и в тот же день во время всеобщего сбора за ужином возвели в статус заместителя главы семейства. Тогда-то, умываясь соплями вперемешку со слезами и дрожащей рукой заматывая увеченный палец форменным галстуком, Васкез понял, что не согласен с устоявшимися на этой планете нормами.

«Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли.»

вторая заповедь Исх. 20:2-17

Но что он мог? Сменить пол? Как вариант, конечно, который в свое время даже довольно серьезно обдумывался Хьюго, но вовсе не тот, на который у него хватило бы смелости. Продолжать прогибаться под систему и лелеять надежду на скорейший побег из этого дурдома? Уже гораздо теплее и ближе к затравленной и задавленной сиськами натуре. Но чтобы добиться справедливости хотя бы для себя любимого, неплохо было бы найти реальный пример, идеал, кумира и проводника в лучшую жизнь. Таковым для Васкеза стал Красавчик Джек – сильный характером, своими решениями, с действительно стальными яйцами, не боящийся никого и ничего человек. Он обладал всеми чертами, которых, по мнению самого Хьюго, ему не хватало, которые могли бы сделать из него настоящего мужчину, а не размазню, которую из него вырастил Демопфон.
«Хочешь увидеть справедливость – найди того, кто пропитан ею», - так когда-то говорила мать, гордо задирая подбородок и намекая, конечно же, на себя. Правда, Хьюго никогда не обращал внимания на эту высокопарщину, а вспомнил ее только спустя много лет, когда Красавчик Джек стал президентом Гипериона, а сам мужчина вырвался в секретари его почтового отделения.
К нескончаемому счастью Васкеза, ему довелось не только понаблюдать за своим кумиром издалека, но и не раз, и не два, и не три постоять в непосредственной близости от него, подышать его воздухом и чему там еще радуются сумасшедшие фанатки.
На нервной почве уже лишившись к тому времени своей прекрасной шевелюры, Васкез на самом деле выглядел жалко не только в глазах рабочего коллектива, от чего его, конечно же, не могло спасти мудацкое и скотское поведение, поначалу выступающее в качестве бровады и защитной реакции. Однако была ли разница, и стоило ли на этом зацикливаться, если сам Красавчик Джек от отчета к отчету о проделанной работе хвалил подчиненного? Да, эта похвала больше походила на аттракцион «разбей тарелку о голову стоящего рядом с тобой» или сломанный «окуни неудачника в бочку с водой», но Хьюго находил в подобной похвале какой-то особенный и сакральный смысл. Он гордился каждым синяком, каждой царапинкой, и даже отрубленным теперь уже под самый корень мизинцем, словно школьник своим дневником, в котором за семестр стоят одни пятерки. Не гордился только прозвищем Купюроголовый, которое получил благодаря все тому же Красавчику Джеку и его оригинальному развлечению «прилепи лысому на голову купюр, да побольше». Но сказки имеют свойство заканчиваться.

«A dream is just a dream. A goal is a dream with a plan and a deadline.»

Mackay

Васкез и подумать не мог, что однажды придет сдавать отчет, а в кабинете Красавчика Джека не увидит самого Красавчика Джека, что вместо него в кресле будет сидеть какой-то-там-временный-заместитель-разбирающий-бумаги-чтобы-передать-Гиперион-Совету. Он вообще до последнего не верил, что такой человек может умереть. Кумиры всегда кажутся возвышенными над всем людским, вечными и бессмертными. И даже когда все уже свыклись с новым начальством, а некоторые даже бесстрашно и в открытую порадовались тому, что «у власти больше не этот тиран», Хьюго продолжал горевать и ненавидеть весь белый свет.
Несомненно он многому научился у Красавчика Джека. Не всему, чему мог бы, поживи он подольше, но достаточному, чтобы не вернуться к Васкезу версии «Демопфон». Тут уже и мудацкое поведение со временем вошло в привычку и стало приносить удовольствие, и волосы совсем не магическим, а весьма хирургическим образом вернулись на макушку, и отрубленный палец заменился механическим протезом, и даже место секретаря почтового отделения поменялось на кресло вице-президента гиперионского отдела по обороту ценных бумаг. Правда, пришлось раньше времени немного потеснить предыдущего его владельца, но это такая приятная мелочь, в которой Васкез просто не смог себе отказать.
И чтобы утвердиться в своем новом положении и поудобнее усесться в седле, он заключил сделку с неким Августом о покупке ключа от Хранилища. И все было бы хорошо, и запрошенные десять миллионов долларов с лихвой окупились бы ценным приобретением, если бы не одно «но». Ходячее недоразумение по имени Риз. Хотя, конечно, Васкез сам виноват в том, что не смог сохранить сделку в тайне, да еще и ни за что, ни про что, а просто потому, что «настоящие мужчины сами вершат свою судьбу» понизил бедного паренька до помощника старшего уборщика. Тут кто хочешь ради мести и деньги спиздит, и дорогую, сделанную на заказ тачку угонит. Но разве может Хьюго согласиться и смириться с тем, что сам же и позволил себя нагреть и обвести вокруг пальца? Ни в коем случае. Тем более, что само высшее руководство начинает требовать тело Риза, так как в нем заключены какие-то безумно важные данные. Да и теперь разобраться с новым помощником уборщика – это уже дело принципа.