ссылка на пост с акцией

Контрольная точка записи: 09:53:38
BMCP00137
Полицейский участок
Кристофер Хартли
Комната 3
Первым, что он сказал, когда зашел в допросную комнату, было разбитое: “Если бы Джинни Смит не отрастила себе сиськи аж в третьем классе, если бы она не надела майку, из-под которой торчал лифчик - кто знает? Может всего этого не случилось бы. Может я не стал бы свидетелем всей этой дичи. Эффект бабочки”. Голос его был сухим и безжизненным, бесспорно - следствие шока и неспособности поверить в реальность происходящего.

Кристофер не видит перед собой лиц. Ему задают вопросы из темноты за камерой, сгустившейся именно там из-за направленного в его сторону, пускай и приглушенного, но все равно неприятного для восприятия света. Женщина с первого же слова начинает перевирать рассказываемое, давить и интонационно выражать свое недоверие, будто она допрашивает не перепуганного подростка, чудом дожившего до рассвета, а сектанта, вырубившего целую деревню и с беззаботным видом теперь отрицающего это. Ощущение не из приятных, которое ни капли не способствует зарождению обратного доверия. Но Крис чувствует острую необходимость рассказать все от и до, вне зависимости от того, какая реакция будет у копов. Оставить пережитое на карте памяти камеры и попытаться стереть со своей.

У нас не было никаких причин недооценивать информацию о прошлогодних событиях, произошедших на этой горе, поэтому все данные, предоставленные Кристофером Хартли были запротоколированы нами как в письменном виде, так и на камеру. С его слов: ”...я надрался в стельку и был не лучше той свиньи, обрубленной по голову. И я жалею об этом”.

И он действительно жалеет. За ночь Крис по меньшей мере четыре раза ловит себя на мысли, что год назад хотел быть трезвым и попытаться убедить друзей обойтись без этого глупого розыгрыша. Даже для него, любителя пошутить, зачастую весьма неуместно и черно, розыгрыш Ханны был перебором. Бить девчонок и высмеивать романтические чувства - два запрета, нарушение которых Крис никому не мог простить. Наравне с этим он чувствует себя виновным в трагической смерти сестер лучшего друга не меньше остальных, но все равно не может принять жестокий поступок Джоша. Только попробовать оправдать.

Он назвал оба розыгрыша конченными и приведшими к равноценно конченным последствиям. Так же он просил отметить, что, цитирую: "...Джош никому не хотел причинить вреда, он просто хотел, чтобы мы почувствовали то же, что и его сестры перед смертью". На вопрос, где сейчас находится его друг - Джошуа Вашингтон - внятного ответа получено не было.

В просьбе сделать перерыв ему отказывают. По второму кругу переживать этот ад, пусть и только на словах, так же невыносимо. Даже сейчас Крис слишком отчетливо видит перед собой картину распиливаемого огромной пилой тела, слышит треск разрываемых зубцами органов, истеричные просьбы Эшли и паническое "я думал, мы - друзья" Джоша. В ушах все еще стоит гул механизма и вибрацией в пальцах ощущается щелчок замыкания цепи при отклонении рычага. Ему больно думать о том, что Джош настолько съехал с катушек, чтобы поставить его перед таким выбором - спасти от неминуемой гибели любимую девушку или лучшего друга, братана, с которым он знаком с третьего класса и разве что в один горшок не срал. Он с большим трудом пересказывает дальнейшие события, очередной выбор между жизнью и смертью, заливистый смех шутника, вышедшего из этой игры бесспорным победителем и последующее его наказание. Словами не описать весь тот спектр эмоций от злости до разочарования, испытываемый Крисом в момент сопровождения связанного друга от дома до сарая. Но и копам для протокола нужны только сухие факты.

На вопрос “почему вы ударили Джоша”, допрашиваемый ответил следующее: “Он вел себя как маньяк...И надо было что-то делать”. Попытка акцентировать внимание на безобидности связанного человека повлекла за собой агрессию, причина которой явно заключалась в неспособности аргументировать свои действия.

Еще один пункт в копилку сожалений Криса. Он должен был помочь другу, а не срываться на нем. Должен был вовремя заметить и удушить причины последствий еще в зачатке, но он осознал свою ошибку слишком поздно - тогда, когда уже пахло жаренным. Когда незнакомец во всех красках описывал творившуюся на этой горе вакханалию, когда рассказывал о сильных, беспощадных, кровожадных и питающихся человечиной вендиго. Когда так убедительно говорил: “Твоего друга уже не спасти”.
Вдох.
Хотя бы в глотке воды ему не отказывают - горло пересыхает от напряжения и рассказывать дальше становится почти невозможно. Крис откашливается.

Второй раз допрашиваемый проявил агрессию, когда речь зашла о незнакомце, чье тело было обнаружено обезглавленным неподалеку от сарая. Для чистоты дальнейшего расследования мы должны были предположить причастность подростков к его смерти. На что в ответ получили: “Нет, вы не понимаете, разве не ясно...Он спас меня. Я видел, как он погиб”. Какой бы чушью ни выглядели все эти россказни про монстров, прячущихся в ночи, ни один убийца не будет благодарен своей жертве. А Кристофер каждой своей эмоцией выражал именно благодарность.

Теперь Крис жаждет развидеть это кровавое зрелище. Столько расчлененки за раз он видел разве что в хоррорах, которые они с Джошем так любили смотреть. В фильмах все происходит настолько быстро и ненатурально, что, чаще всего, никакой симпатией к персонажам проникнуться не успеваешь, и на месиво из крови и кишок, в которое они превращаются по воле режиссера, никак не реагируешь. Реальность же оказывается куда жестче и страшнее. И от нее действительно стынет кровь в жилах. От нее бежишь сломя голову, не жалея ни ног, ни легких, ни патронов, не соображая абсолютно ничего, отчаянно пытаясь просто выжить.
Дорога от сарая до дома остается в памяти Криса большим смазанным пятном, полным животного ужаса. От силы, с которой он нажимал на курок дробовика, до сих пор саднит палец, а во рту так и стоит паленый привкус пороха.

Пострадавший утверждает, что ему повезло оказаться ближе всех к двери в момент, когда "монстры" прорвались в дом: "Три уродливые рожи грызли друг другу глотки, отрывали головы и готовы были порвать и нас на куски, вдохни мы не так и не тогда. Я просто воспользовался моментом. И сбежал, не желая больше связываться с этими исчадиями ада".

Выдох.
Кристофер заканчивает свой рассказ с ощутимым даже копам облегчением. Шок отступает, и на его место приходит осознание - они все могли погибнуть этой ночью, но где-то крыльями взмахнула бабочка и поменяла ход событий.