Иногда я чувствую себя так, словно я всего-лишь лодка. Я плыву по извилистой реке жизни навстречу неизбежному чёрному океану, уплывая всё дальше и дальше от того где я хочу быть, кем я хочу быть.

Сейчас у меня нет ни сил, ни желания сопротивляться. К чему всё это? В конце нас всех ждёт лишь боль, отчаяние и смерть.

Ни руками, ни ногами я больше пошевелить не могу, да и не пытаюсь. Скоро, совсем скоро я буду частью того мира, что меня примет. Того, что создал я. Ветви крепко сжимают моё тело, буквально вдавливая в дерево, а шипы прочно впились в одежду.

Холод. Дикий холод пронизывал всё тело юноши, заставляя его всё сильнее и сильнее кутаться в плащ. Сколько они уже здесь? Пару дней, неделю, месяц? Вирт больше не ощущал время и пространство вокруг себя. С каждой минутой приходило пугающее осознание того, что они с Грегом скорее всего больше никогда не смогут вернуться домой. Вирт уже устал быть лидером. Устал вести за собой. Устал противостоять обстоятельством. Устал исправлять ошибки своего бестолкового младшего брата. И почему он всегда всё портит?
"Если бы Грег не трогал мою кассету, не тащил меня на ту вечеринку, не повел на это тупое кладбище в конце концов... Если бы не он, то мы бы не потерялись в этом совершенно незнакомом месте!"
Вирт отчаянно пытался вспомнить, как они вообще попали в лес, но никак не мог. Словно всё так и должно было быть. Словно ничего необычного не произошло. Парень поёжился и уткнулся носом в тёплую красную подкладку плаща. Грегори больше не мешал ему отдыхать и Вирт вздохнул с облегчением. Наконец он сможет побыть хоть какое-то время наедине с собой.

Холод. Очень хотелось спать. Вирт всё глубже и глубже проваливался в небытие. Ему ничего не снилось, только пугающая и всепоглощающая темнота окутывала потерянного и заблудшего ребёнка со всех сторон. Без назойливого и вечно шумного брата стало даже как-то непривычно тихо. А ведь они не так уж и давно стали братьями, всего-лишь каких-то пять лет назад. Мать нашла себе нового мужа уже через год после того, как отец бросил их. Вирт нейтрально относился к своему отчиму и к малышу Грегори, но почему-то не чувствовал свою ответственность за его жизнь. Он не привык нянчиться с ним, следить и ухаживать, несмотря на то, что действительно любил этого мелкого сорванца. Для Вирта Грег больше был похож на соседского ребёнка за которым юноша был вынужден приглядывать, потому что его просто заставили это делать.

Холод. Тот самый парализующий мороз, который не давал пошевелиться, а каждая попытка сделать вдох болью отдавалась в горле, словно миллионы мелких иголок разом впивались в кожу. В какой-то момент Вирту показалось, что он тонет. Лёгкие быстро наполнялись водой, а шею словно сдавили чьи-то сильные руки. Мальчик зажмурился и изо всех сил вцепился в край плаща. Он просто хотел нормально поспать и отдохнуть, неужели это так сложно понять? Почему с ним вообще всё это происходит? Увы, от подобных мыслей лишь сильнее разболелась голова.

- Вирт! Вирт... Я вернусь за тобой, Вирт... Ты слышишь?

Знакомый голос буквально разорвал тьму и избавил от боли, сковывающей его. Этот голос с каждым словом звучал всё тише и постепенно удалялся, пока совсем не пропал. Блеклый луч света словно пробивался сквозь толщи воды, пытаясь разбудить мальчишку от мучительного и изматывающего сна. В какой-то миг Вирту показалось, что он видел спину удаляющегося Грега. Он ставил старшему брату свой разрисованный камень с забавным лицом, который тот нашёл в саду старушки Дениелс.

Вирт резко открыл глаза и дернулся, чтобы вскочить на ноги, но что-то не дало ему это сделать и потянуло обратно. Он в недоумении обернулся и обнаружил, что наполовину обвит гибкими ветвями, а так же изрядно припорошен снегом. Парень начал судорожно отряхиваться и яростно обламывать ветки, пока не заметил, что изо всех сил сжимает в руке камень. Тот самый камень с забавным лицом. Он улыбался и показывал ему язык. Этот булыжник так был похож на Грега. На глазах у Вирта тут же стали наворачиваться слёзы, но парень быстро вытер их рукавом и сунул камень в карман. Поспешив освободившись от пут, Вирт с ужасом в глазах осмотрелся вокруг. Весь лес уже был покрыт пеленой слепящего глаза ослепительно белого снега. Юноша слегка прищурился и принялся громко звать брата, но поняв, что это бесполезно, сломя голову бросился вперёд, надеясь отыскать Грега. Он был его ответственностью, его обязанностью, его родным братом. Вирт бежал, спотыкался, падал в снег, но тут же поднимался и продолжал бежать вперёд, зовя маленького мальчика с чайником на голове. Еще никогда прежде он так не переживал за него, как сейчас.

- Грееееег! Грег! Где ты, Грег!

"Боже, пожалуйста, прошу, найдись Грег, найдись... - шептал Вирт, повторяя эти слова снова и снова, моля всех святых помочь ему. Юношу постепенно начал охватывать страх и отчаяние.

Очередной поворот в неизвестность и очередной крик в пустоту. Солнце садилось слишком быстро, а чувство отчаяния и безысходности всё больше и больше овладевало сердцем Вирта, вытесняя оттуда те жалкие крупицы надежды, что до сих пор теплились в душе, придавая сил идти дальше и продолжать поиски. Он не имел ни малейшего понятия, где искать брата. Если на земле и были какие-то следы, то метель быстро заметала их, делая белоснежный покров снова чистым и нетронутым. Вирт пытался найти виноватых в случившемся: Грег, который не послушался брата; Беатрис, которая предала их; Зверь, что охотится за заблудшими душами. Кто угодно, но не он сам. Парень пытался прогнать дурные мысли и всё еще продолжал надеяться на то, что с Грегори всё хорошо, но ситуация убеждала его в обратном.

Вирт проверял каждый сугроб, каждый пень, каждую ветку и не переставал громко звать брата по имени. В процессе поиска юноша не заметил, как вышел на замёрзшее озеро, занесённое снегом. Шаг, шаг, еще один, и еще... Он разогнался слишком сильно, чтобы вовремя остановиться, скользкий лёд предательски треснул, но не раскололся полностью. Вирт, сделав не самое изящное "па" ногой, встретился виском с твёрдой поверхностью. В голове тут же раздался мерзкий звон, заглушающий все остальные звуки вокруг, а в глазах резко потемнело. Пропахав собственным телом не менее трёх метров по льду, чуть не отрубился. И только титаническими усилиями воли, Вирт не позволил себе закрыть глаза. Лёжа на холодной поверхности замёрзшего озера, до негу вдруг дошла ужасающая мысль: "А вдруг Грег бросил его?" В другой ситуации парень бы с радостью прогнал эту глупую мысль, но сейчас тающее сознание юноши цеплялось за это, как за соломинку. Он начал медленно понимать причину такого поступка, ведь он был так груб с братом последние несколько часов? Его депрессивное состояние просто не позволяло вести себя как-то иначе. Ведь даже сидя в лодке и глядя в воду, всё о чём думал Вирт, так это повесить камень себе на шею и пойти ко дну. Самоубийство виделось ему единственным выходом их сложившейся ситуации, в отличие от Грегори. Интересно, он вообще когда-нибудь унывал или сдавался? Похоже что нет, потому что даже при таком дерьмовом раскладе улыбка не сходила с его лица.

"Хорошо, наверное, быть ребёнком, ха? Интересно, когда я перестал им быть?"

Вирт начал постепенно замерзать и его тёмно-синий плащ уже почти занесло снегом. Он был готов окончательно сдаться и закрыть глаза. Навсегда. Но тут рука невольно дрогнула, ударившись о что-то твёрдое в кармане. Парень устало засунул руку внутрь нащупал там что-то твёрдое. Вытянув руку вверх перед собой, он разглядел, что это был камень. Тот самый камень, который Грег взял в саду мисс Дениелс. На лице Вирта машинально появилась лёгкая улыбка. Казалось даже, что от этого булыжника будто бы исходило какое-то тепло, согревающее холодную душу старшего брата. Надо продолжать идти.

Хватаясь за голову, которая всё еще гудела, как колокол, Вирт неуверенно поднялся на ноги и, убрав камень обратно в карман, медленно покинул скользкую поверхность, ускорившись только достигнув берега. Он растерянно огляделся по сторонам, понимая, что всё выглядит чертовски одинаково. Решив идти, почему-то, в сторону заходящего солнца, Вирт рассмотрел сквозь метель что-то небольшое, летящее в его сторону. Не успев увернуться, это что-то врезалось прямо в юношу. Поймав неопознанный врезающийся предмет, он увидел, что это не кто иная, как Беатрис. Она явно была измождена и тяжело дышала, пытаясь перевести дух. Слова сиалии воодушевили Вирта, наполняя его сердце надеждой.
- Я... Ты видела Грега? Ты уверена? - нетерпеливо спросил парень, резко поворачивая в направлении, указанном Беатрис, - Мы найдём его, Беатрис, обязательно найдём.
Подбадривая то ли птицу, то ли себя, отозвался Вирт, прижимая сиалию к себе. Она явно продрогла сильнее, чем он, поэтому юноша укрыл её от ветра под плащом. Сейчас он больше не злился на неё. Просто не было сил. Если она прилетела, чтобы помочь, то ему было этого достаточно. Тем временем метель утихла и больше не мешала обзору, но теперь мешала лишь тьма, сгустившаяся над лесом. Казалось бы, что темнее быть уже не может, но по мере продвижения в лес, заходя в него всё глубже, начинало складываться ощущение, что она была настолько густой и плотной, что её можно потрогать. Продвигаясь чуть ли не на ощупь, Вирт и Беатрис, наконец, увидели впереди яркий свет, видимо, от фонаря. Если Грег и где-то был, то точно там. Иначе их поиски окажутся бесполезными.
- Идём, - тихо произнёс парень, неуверенно поворачивая к источнику света. В голове промелькнула одна лишь мысль.

"Словно мотыльки на пламя..."

Одно мгновение может обрести целую вечность, заменить собой всю жизнь. Одним небольшим моментом, который разнесется эхом по всей твоей жизни, отдаляя всё остальное на второй план. И, к сожалению, далеко не всегда таким мгновением становится нечто приятное. Всё чаще это наоборот моменты, наполненные болью и понятием ужаса бытия. И дело в том, что этого не избежать никому. Такое просто случается. Внезапно, случайно. Тогда, когда ты совершенно этого не ждёшь [как и всё плохое, верно?] Кто вообще может ожидать чего-то плохого намеренно? Конечно, бывают такие случаи, когда ты заведомо знаешь, что тебе чего-то попросту не убежать, но чаще всё-таки происходит так, что ты просто идёшь на встречу с неизбежным злом, которое поджидало тебя за углом довольно долгое время. А, быть может и такое, что оно тебя совершенно не ожидало, но ведь это не значит, что это не произойдет? У зла могли быть другие планы, но раз уж ты оказался так близко к нему, то почему бы ему не завладеть тобой, телом и разумом, погрузить в самые страшные ночные кошмары и страхи? Зло берёт верх любыми мыслимыми и немыслимыми способами. И, пока герои пытаются играть по правилам, которых не существует, зло просто раздвигает границы и двигается по шахматной доске ровно так, словно оно и есть дамка в этой игре.
Неправда ли странно рассматривать жизнь под подобным углом, являясь всего-лишь птичкой? Я, будучи крошечным созданием, задумывалась о слишком глобальных вещах. Но, конечно, являясь внутри человеком, подобные мысли оправдываются. Но не глупо ли вообще смотреть на жизнь, как на врага сущего? Кажется, это начало входить для меня в привычку, которой я никак не могла лишиться. Летая и летая по всем этим бескрайним землям, любуясь просторами и пугаясь, порой, тем, что происходит вокруг меня, можно было бы начать думать о чём-то более-менее хорошем, но у меня словно старая сломанная пластинка, которая удачно заела на самом худшем месте. И как мне решать эту проблему? Единственным возможным выходом, как мне казалось, было решение проблемы моей семьи, но у меня ничего не выходит. Да и вряд ли выйдет теперь. Я переворошила весь дом этой Аделаиды, но совершенно ничего не нашла. Точнее, не нашла определённого - ножниц, которые будто бы испарились вместе с ведьмой. И мне оставалось лишь порхать по лесу, надеясь, что есть какой-то другой способ. Вот только проблема была в том, что найти подобный способ практически невозможно.
Но сейчас... Сейчас, когда мы шли навстречу небольшому огоньку, который светился неподалеку, я ощутила какой-то небывалый прилив сил и надежды, что было довольно удивительно. Я думала, что уже давно потеряли всё это, ещё тогда, когда обрекла всю семью на проклятье сеалий. И вторично эти чувства разбились о реальность, когда все планы с ножницами посыпались пепелищем. Но этот сияющий огонек словно пробуждал давно заснувшие надежды, которых в моей жизни было так много. Особенно в той, человеческой. Я была ещё слишком мала в тот день, когда на меня обратился взор проклятья. Глупа и неопытна, из-за чего и оказалась в такой ситуации. Будь я чуточку умнее, всё бы сложилось совершенно по-другому. Как и у всех подростков, у меня были мечты, желания и непонимание, преследующее меня по пятам. Только сейчас я начала понимать, что это вовсе нельзя назвать непониманием. Это я была недостаточно умна, чтобы понять, что именно до меня хотят донести родители. Но после тех событий, что произошли и изменили ход всего, я поняла, что они вовсе не придирались ко мне, не пытались влезть в мою жизнь, а всего-лишь пытались помочь мне.
И сейчас я летела так быстро, как только могла, навстречу добродушному огоньку. Но встретило меня нечто другое. Тот, о ком меня неоднократно предупреждали. Тот, кого я , вероятно, даже видела сама во тьме, но не слишком старательно разглядывала [из-за страха увидеть, безусловно]. И сейчас вновь не хватало света, чтобы различить его фигуру полностью в темноте. Лишь его глаза горели ярче, чем сам фонарь. И в них звучала пустота, от которой я не могла отвести взор какое-то время. Удивительно, насколько может быть яркой и обворожительной пустота. Но, уже спустя несколько мгновений, я опомнилась и схватила клювом рукав Вирта. - Это ловушка! Нельзя ему верить! Вирт ушёл в другую сторону, его здесь нет. - отчетливо и убедительно я проговорила каждое слово, надеясь, что он сможет поверить той, которая уже обманула его однажды. Я понимаю, что страх за брата всегда будет превышать страх за собственную шкуру. Но отчего-то, я была абсолютно уверена в том, что здесь нет Грега. Доказательств, как таковых, у меня нет. Лишь уверенность, которая взялась не пойми откуда, учитывая, что изначально я не могла даже вспомнить направления. Скорее всего, здесь играет простое правило, которое я уже успела зазубрить - нельзя доверять Зверю. Многие перешептывались о нём, довольно часто, но никогда и никто не говорил о нём громко, во всеуслышание. Значит, есть чего бояться. И я боюсь. Но не из-за рассказов, а из-за того, что он действительно запер кого-то в дереве. Не Грега, нет, но кого-то. Неужели эти сказки, в которые я так сильно отказывалась верить, правда? И почему Вирт всё ещё стоит на месте, как вкопанный, рассматривая это деревце, до жути и боли щемящей в груди, напоминающей Грега. Но это лишь игра света, воображения. Я знаю это. - Это глупо, Вирт. Ты знаешь это. Мы должны идти, должны найти Грега! - я уже не говорю, а кричу, подлетая ближе к его лицу и говоря всё это прямо перед его глазами. Сейчас важно отвлечь его от этой картины, чтобы он не смог поддаться страху за брата, который ощущается слишком сильно.