Каникулы у них, конечно, вышли что надо. Классическое групповое приключение, начавшееся не пойми как и закончившееся точно так же. И все было бы хорошо, если бы никто, прямо вот вообще никто, не вспоминал об этом, не мусолил эту тему хрен знает сколько времени и уж тем более не лез с расспросами. Но та часть друзей, которой, по воле случая, повезло не познакомиться с дружелюбием местной мистической фауны, никак не хотела оставаться в неведении и спрашивала, спрашивала, спрашивала. А Торд рассказывал и рассказывал, причем с таким воодушевлением, будто не он там чуть паничку и стерический припадок не словил.

Томас же слушает все это отстраненно и с оттенком непонятной неприязни. В разговоре не участвует от слова совсем, только косится на товарищей при очередном восхищенном комментарии Мэтта или каверзном вопросе Эдда. Парню ни капли не хочется, чтобы друзья во всех подробностях узнали о произошедшем в лесу. Странное поведение природы – ладно, туман – ладно, появление призраков и духов – ладно, но, если разговор уйдет в русло, в котором без рассказа о внезапном демоническом помощнике обойтись не получится, он просто психанет.

Ему до сих пор страшно и крайне неуютно осознавать, что случившееся не является кошмарным сном, что теперь в нем паразитирует непонятное существо, давшее обещание помогать оберегать Торда. С чего вообще он_они? Это странно и не поддается никакой логике. А еще Томаса настойчиво не отпускают мысли о том, что некоторое дерьмо может повториться снова, да еще и в ближайшее время.

Они должны уехать. Вот прямо сейчас, сию секунду, не дожидаясь окончания выходных. И Ридж только собирается озвучить свое предложение, как кто-то – он даже не успевает разобрать кто именно, настолько быстро и остро меняется настроение, затмевая все вокруг – предлагает перед отъездом снова отправиться в лес. На дорожку, так сказать. Примирительно попрощаться с духами, блядь, чтобы они не держали на гостей зла!

- Ты ебанутый? – Томас не выдерживает и вскакивает со своего места на диване, к которому, кажется, уже успел прирасти, - ты хоть понимаешь, что несешь? Мы там чуть не погибли, а ты хочешь идти туда, - он агрессивно тычет пальцем в сторону стволов деревьев за окном, - жать им призрачные ручки и целовать их призрачные ножки?! – у него даже дыхание сбивается от зашкаливающего возмущения, - не-не-не, ребят, вы как хотите, а я сваливаю. Я не подписывался на это дерьмо. Вдруг они еще и сюда заявятся. Можете оставаться тут хоть до конца жизни, но потом не говорите, что я вас не предупреждал, - Томас поспешно закидывает все свои попадающиеся под руку вещи в рюкзак, там же оказывается и оккультный нож, - хотя, погодите-ка, - в ту же секунду лямка вешается на плечо, а Том поворачивается к друзьям и подозрительно щурится, - точно! Я же вас уже предупреждал, еще до приезда сюда! Придурки, - короткое и обжигающее ругательство выплевывается уже за порогом и глушится хлопком двери.

Свежий воздух нихуя не тушит вспыхнувшую и ослепившую злость, только наоборот – Томас поднимает с земли какой-то камень и с раздосадованным криком кидает его в сторону проклятого леса. Как его вообще угораздило связаться с такими наивными дураками? Если повезло один раз, это не значит, что повезет в другой. Зачем лезть на рожон и испытывать свою судьбу? Зачем вообще оставаться в этом богом забытом месте? Вот и Томас не понимает (хотя сильнее попросту боится, но отказывается признаваться в этом даже самому себе), садится на первый же автобус и сходит с него, как только видит на горизонте мотель.

На одной из двух коек он располагается со всеми удобствами и уже собирается заснуть, как телефон щелкает, оповещая о входящем сообщении. Эдд.

Трубка летит на соседнюю кровать под тяжелый вздох. Спорить с Эддом - то еще удовольствие, которое Том не хочет и не будет себе позволять, тем более, что по дороге сюда он успевает остыть и даже мимолетно пожалеть о своем необдуманном поступке.

Ожидание не занимает много времени, всего каких-то двадцать минут и тишина рушится глухим стуком в дверь.

- Че тебе там не сиделось? - Томас недовольно хмурится, но отступает с порога и пропускает друга в номер, - кажется, вы собирались в лес прогуляться. Или планы внезапно поменялись? - яда в голосе Риджа достаточно, чтобы при желании убить целую страну, поэтому жаль, что в радиусе поражения сейчас находится один только Эдд.

Тому, откровенно говоря, совсем не хочется задаваться вопросами о том, как оставшееся до отъезда время проведут Торд и Мэтт. Они, судя по всему, хорошо так зацепились языками по поводу произошедшего в лесу, что с них станется действительно наведаться туда еще раз. Этот факт беспокоит, но если в сознательности Мэтта парень крепко сомневается, то вот вера в сознательность Торда, а также наличие у него мозгов и инстинкта самосохранения, еще теплится.

Только после того, как Эдд проходит в номер и усаживается на кровать, он понимает, что другу – как единственному здравомыслящему человеку – стоило остаться в гостевом домике. Том и один бы тут справился с ожидающим сидением в номере, чай не сахарный – растаять, свихнуться и полезть на стену от одиночества и скуки не должен. А вот какие приключения на свои задницы могут найти оставшиеся в лесу товарищи – хуй знает.

Крутя и вертя эти мысли в голове, Томас сначала презрительно, потом снисходительно, а под конец уже и примирительно смотрит на протянутый Эддом кулак.

- Можешь дрочить на что угодно и когда угодно, мне плевать, главное – имей совесть и избавь меня от возможности лицезреть это извращение, - Ридж подходит к другу и дает-таки брофист. Тот оказывается самой настоящей подставой, и вот Том уже катается по кровати, стараясь уйти от щекотливых тычков чужих пальцев, что-то невнятно ворчит, смеется до икоты и чувствует, как еще совсем недавно владеющая им нервозность уходит, а на душе становится спокойно и легко.

- И все же, зря ты за мной поехал… - спустя некоторое время уже скорее себе, чем мирно сопящему под боком Эдду, в полудреме произносит парень и закрывает глаза.

Пробуждение ощущается как дежавю – холодно, темно и одиноко.

Томас растирает лицо ладонями, стараясь поскорее проснуться и избавиться от неприятного предчувствия. Он хорошо помнит, что засыпал на одной кровати с Эддом, а не на давно прогнившем и покрывшемся полувековой пылью дощатом полу. Помнит, что они вырубились, так и не погасив свет, на наличие которого теперь даже намека нет. Уверен, что номер был куда меньше по площади, чем то помещение, в котором Том находится сейчас.

- Нет-нет-нет, что за хуйня? Только не снова! Эдд?! – Ридж подрывается с места так быстро, как только может, в панике путается в собственных ногах и чуть ли не вспахивает мордой пол, но вовремя хватается за угол – как оказывается – кирпичного камина и удерживает равновесие. Почти сразу же, правда, жалеет об этом, потому что взгляд утыкается в стоящую на нем рамку с фотографией. Что-то подобное он видел в интернете в качестве иллюстрации к какой-то крипипасте, но тогда даже и не подумал, что когда-нибудь увидит это воочию и как девчонка зажмет себе ладонью рот, лишь бы не заорать в голос.

В голове мотаются одни только проклятья в адрес Торда, который позвал их отдохнуть на свою кишащую неведомой ебаниной родину. Томас ломится к двери, пытается открыть ее, но получается далеко не сразу.

- Блядь! Что у вас у всех за привычка такая ебанутая – что ты, что Торд – обязательно надо чем-то мне в голову запульнуть, - Томас все еще слышит в ушах звон разбивающегося о стену фарфора, - о, не-е-ет, если бы это были пиздюки, я бы еще в лесу надавал им таких лещей, что мать родная не узнала бы, - конечно, он думает, что все это – мстительные проделки встреченных раннее духов, которым не понравилось, что он их уделал на их же территории, - надо было текать отсю… - Ридж замолкает на полуслове, смотря туда, где должен быть виден источник звука. Но его не оказывается точно так же, как и остатков спокойствия и рассудительности.

Стряхивая чужую руку со своего рукава, Томас пятится назад и утягивает за собой друга, хватая его за капюшон. Он собирается захлопнуть дверь с другой стороны, но той попросту не существует - ладонь нашаривает пустоту и ничего больше.

- Эдд, послушай меня, - пользуясь мгновением тишины, Ридж хватает друга за плечи, поворачивает к себе и встряхивает, - все, что рассказывал Торд, нихуя не шутки и... - он в очередной раз не договаривает свою мысль, будучи перебитым голосом. Голосом, взявшимся из неоткуда и звучащим оттуда же. Детским, задорным и открыто смеющимся над чужим страхом.

- Какие чудесные мальчики ко мне пришли. А я как раз вычитала в книжке новые игры. Вы же поиграете со мной? Конечно поиграете, - голос с детского и тонкого резко меняется на грубый бас, громким и холодящим душу эхом прокатывающимся по всей комнате, - у вас нет выбора.

Пиздец. Нам пиздец, - истерически думает Томас, ошалело смотря на появляющийся в воздухе, словно намазанный флуоресцентной краской, детский силуэт.

Если то, что произошло в лесу, имело оттенки полного пиздеца, безысходности и отчаяния, то от нынешней ситуации веяло абсолютным сюрром и глупостью. Кто бы мог подумать, что две почти одновременные встречи с паранормальщиной могут так сильно друг от друга отличаться. Действительно устрашающие монстры, выглядящие как живые и давно обуглившиеся мертвецы, меньше чем за сутки передали свой караул потрепанной полупрозрачной девчонке с мишкой наперевес. Что она может им сделать? Забить своим плюшевым другом до смерти? Пошвырять об стены, пока силенки не иссякнут? Поиграть в ладушки? Прятки? Томас даже нервного смешка не сдерживает, постепенно осознавая, что испугался заранее и очень зазря. И разнервничавшегося друга очень хочет по лицу ударить, чтобы вразумить и предотвратить надвигающуюся истерику. У него же теперь есть эта непонятная сила, которая помогла расшвырять по сторонам все проблемы в проклятом лесу, так почему бы ей не помочь и с призрачной девчонкой справиться?

«Действительно», - на радостях Томас даже внимать чужому трепу перестает и всего на секунду отвлекается. Возвращается к реальности только тогда, когда в комнате поднимается такой ветрище, от которого парень инстинктивно пытается закрыться руками. Будто он способен поднять его в воздух да повыше над домой и со всей силы швырнуть обратно на землю. Его, видимо, не способен, зато Эдда – легко.

Томас делает несколько шагов в сторону друга с намерением помочь подняться, но утыкается носом в преграду, словно сделанную из мутного стекла. Она тянется от одной стены до другой и не оставляет ни единого шанса оказаться на противоположной стороне.

- Слышишь, ты! – Ридж зло пинает препятствие, дабы обратить на себя внимание, но в ответ на него только машут рукой, шикают и произносят что-то вроде: «потерпи, и до тебя очередь дойдет». Эта очередь, блядь, куда? За пиздюлями? Нет уж, спасибо. Но когда на стене появляются вопросы из какой-то детской анкеты, Том приходит к выводу, что лучше бы он на самом деле стоял в очереди за обычными пиздюлями, а не вот за этим.

С каждым новым неправильным ответом, Риджу все сильнее хочется провалиться сквозь землю. Он мысленно благодарит мироздание за то, что отрицательный результат во всем мире ассоциируется именно с красным цветом, за вспышками которого сейчас так тяжело разглядеть его побагровевшее лицо. Ему стыдно за Эдда – он не знает такой элементарщины, потому что никогда ей не интересовался и не делал самостоятельных выводов о причинах тех или иных поступков своего друга, за себя – он не рассказывал все эти скучные факты, потому что не видел необходимости, за Элизабет – она считает, что об истинности дружбы можно судить по количеству и качеству знаний друг о друге. Бред. Когда дело доходит до последнего вопроса, которого нет в списке, который озвучивает сам призрак, Томас замирает. Какова вероятность того, что обитателям загробного мира известно все? Какова вероятность, что она вот-вот столкнет их лбами своего веселья ради? Какова вероятность того, что она намекает именно на сегодняшнюю ложь во благо? Да это даже не ложь была – всего лишь молчаливый договор двух товарищей не рассказывать всего.

Отвечает Эдд не задумываясь, а комната так и остается погруженной в полумрак. Никаких тебе цветастых отблесков, отмечающих правильность или неправильность сказанного. От чего Риджу только больше становится не по себе. Подготовка, затравка, провокация, на которую его сейчас заставят повестись.

- А вот теперь можно поговорить и с тобой, - стена так и остается на своем месте, для призрака она – не преграда, - вопросы те же самые. Кроме последнего.

Вопросы и правда те же самые, да и ответы не сильно отличаются. Ридж так же не дает ни одного правильного, несет какую-то чушь про «любимый цвет – красно-белый, не просто же так он колу постоянно хлещет», любимым фруктом вообще называет бекон, так как не может вспомнить, чтобы видел, как Эдд ел хоть какие-то фрукты, насчет любимых фильма, песни, телепередачи и подобной мути просто отмалчивается, напряженно поджимая губы и хмурясь. Он тоже ничего не знает. И за это ему тоже стыдно.

- Последний вопрос будет таким. Не зря ли Эдд тебе так доверяет? Ты когда-нибудь ему врал? Например, сегодня?

- Что за ебанный детектор лжи? Дружба работает не так! Я не должен все это знать! - Томас предпринимает отчаянную попытку проигнорировать вопрос, слить его, зафиксировать внимание на другом, но если бы это было так просто. В ушах, как и во всей комнате, мгновенно поднимается гул, пол под ногами начинает угрожающе вибрировать, а с потолка осыпаться штукатурка. Том не выдерживает раньше, чем в считанных сантиметрах от него падает приличного размера деревяшка, - Хорошо-хорошо, я отвечу! Нет, я не врал Эдду! Тем более сегодня! - шум затихает, и выползающая из всех углов тишина с силой давит на плечи. Дышать становится тяжело, оторвать взгляд от настырной девчонки и перевести его на друга - еще тяжелее. Мрак будто физически густеет, чтобы в ту же секунду озариться красным всполохом и утащить вместе с собой разделяющую двух друзей стену.