В последнее время тишины вокруг слишком много. По сравнению со множеством предыдущих дней, которые были полны оглушающих выстрелов и вечного зуда в ладонях от оружейной отдачи, прошедшая неделя была непривычно спокойной. Она – будто бы затишье перед бурей, которым лучше воспользоваться, за которое лучше успеть набрать сил достаточно для того, чтобы в первое же мгновение не сгинуть в надвигающейся бездне. Бездне, размером с целую страну, бездне, которая сожрет тебя и не подавится, дай только слабину. И Томас уже видит обугленные взрывами края ее ширящейся глотки и чувствует мерзотное дыхание смерти. Чужой смерти.

Сопротивление, недовольное выбранным Красным Лидером путем, таится и ждет наилучшего момента для нападения. Облавы по наводкам не приносят никаких результатов – каждое выворачиваемое наизнанку здание пестрит одними только разрухой и запустением. Это неимоверно злит Торда, что нельзя не заметить, даже стоя за его спиной. В такие моменты чужие плечи заметно напрягаются, подбородок клонится к груди, а костяшки белеют от усиленного хвата на прикладе автомата. Томас же по этому поводу не испытывает абсолютно никаких чувств. Ему ни жаль, что операция не удалась, ни страшно, что вот сейчас все запросто может перевернуться с ног на голову и превратиться в побоище, заранее подготовленное и просчитанное в засаде, да и в принципе, из раза в раз он разбирает в себе разве что хладнокровную готовность к любому варианту развития событий и немного тревожного беспокойства за Лидера.

Его эмоциональный диапазон не расширяется даже спустя месяцы после пробуждения в лазарете штаба Красной Армии. Как бы сильно этого ни хотелось, но оказывается, что одного желания недостаточно, чтобы пробудить потребность в чувственной отдаче, притупленной амнезией. В чем есть и свои плюсы, например – ни одна мелочь не мешает делать Томасу то, что от него требуется. А порой от него требуется и зависит слишком многое, чтобы размениваться на эмоции.

Утреннее собрание и обсуждение дальнейших действий завершается отправлением всех по своим постам с приказом быть начеку. В любую секунду может появиться необходимость выхода на ближайшие боевые позиции, а также выступления в город. Даже Томас оказывается отослан на дальнюю точку штаба, при учете того, что чаще всего (а если быть конкретным, то вообще почти всегда) он проводит в пределах видимости Торда. Но сегодня норвежец не видит необходимости в услугах личного телохранителя и, ссылаясь на какие-то срочные дела, выходит из переговорной раньше всех остальных. Видит Бог, или кто там наблюдает, если вообще наблюдает, Ридж действительно хочет остановить товарища и насильно навязать свою компанию, но все-таки не решается выступать с предложениями против приказа и только молчаливо провожает взглядом чужую спину.

Огневая позиция на крыше буквально с первых же дней становится привычной – пока другие солдаты Красной Армии шагают вдоль периметра, Томас разглядывает их и горизонт через коллиматорный прицел снайперской винтовки. Сегодня вместе с ним, по другую сторону пристройки, стоит совсем еще мальчишка в крайне глупой кепке. Как так выходит, что ему доверяют брать в руки оружие, мужчина, видя его уже не в первый раз, отказывается понимать, поэтому неизменно относится с недоверием и для собственного спокойствия приглядывает не только за местностью, попадающей в прицел, но и за «коллегой по цеху».

Служба на позициях штаба – одна из самых скучных работ. Никто из революционеров не решается приблизиться к нему и на пушечный выстрел, вследствие чего следить попросту не за чем. От случая к случаю, чтобы как-то убить время, Томас пересобирает винтовку, и сейчас, когда принимает сообщение через визор, он как раз заканчивает с очередным механическим движением – передергивает затвор.

«В левом от моего кабинета коридоре интересный гость. Разберись. Я все еще не закончил со срочными делами, от которых он меня отвлек».

Конечно. Томас даже не дает обратной связи и уже через минуту выворачивает из главного холла к упомянутому в сообщении месту, держа пистолет наготове с заранее снятым предохранителем.

По дороге он даже не думает о том, кем именно может быть этот гость, раз разобраться просят именно его, а не того же Патрика, который должен находиться на позиции гораздо более близкой, чем Томас. Но понимает все сразу же, стоит только увидеть рыжину чужих волос.

Торд рассказывал про этого человека. Рассказывал, кем он являлся в прошлом, и кем является теперь. Показывал снимки с городских камер видеонаблюдения и просил запомнить одно: «Даже если твои воспоминания вернутся, не обманывайся – они нам больше не друзья». И Томас хорошо запомнил. Даже слишком хорошо.

Сейчас перед ним во всей красе стоит один из лидеров революции против Красного Лидера. Один из тех, по чьей вине Ридж почти оказался на том свете и потерял все. Из-за него и еще одного человека он потерял себя, уже кажется, окончательно и бесповоротно. Томас давно перестал тешить себя надеждами обрести воспоминания, на фоне чего глухая неприязнь к виновникам этого происшествия только крепла.

- Я не знаю, как ты попал сюда, - Том незамедлительно поднимает пистолет и смотрит на собеседника поверх мушки, - но в неприемные часы люди уже обычно не уходят. Странно, что Лидер не пристрелил тебя сам. Видимо, у него есть дела поважнее, чем марать руки о предателя.