За Зоной предпочтительней наблюдать с расстояния. То, что она опасна сама по себе, понятно и так - по ловушкам, на которые попадались неопытные исследователи, рвавшиеся к эпицентру аномалий. По временным петлям, в которые вляпывались незадачливые солдаты, навсегда оставаясь зацикленным напоминанием, что обычный человек здесь не имеет никакой власти. По протяжным воям диких животных, оставшихся по ту сторону ограничительного забора, которые, по словам пограничников, с каждым разом звучат всё ближе и ближе - оттого по ночам спать становилось невыносимо. Всё это было настолько очевидно, что меры по изоляции Зоны вытекали сами собой. Не соблюдать их было форменным безумием, наживаться на запретах - отвратительно, а саботировать чрезвычайный режим в государстве - по крайней мере некрасиво, непатриотично и опасно. Если ты работаешь в государственных структурах, держать в уме эти две составляющие было крайне легко - сомнение хоть в одном из них грозило увольнением в лучшем случае, в худшем - подвалами Министерства, поэтому Эмилю удержаться в своём кресле было легко. Даже если что-то внутри него говорило против страны и за изучение Зоны, он успешно скрывал это от окружающих его людей и от самого себя в том числе, к тому же, то, что нервировало других, приносило ему деньги.

А вот некоторые не то, что ни по одному пункту не проходили, они это ещё умудрялись успешно предавать огласке, и, честное слово, если Эмиль хоть ещё раз увидит на своём столе рапорт на имя Дмитрия Масленникова, он лично запрёт его в одиночной камере. Без суда. За шкирку притащит и оставит там до скончания времён.

Отвратительное чувство злости и безотчётного раздражения на образ таинственного Димы методично выводил Эмиля из себя. Для кого Эмиль сидел круглыми сутками в своём кабинете, совершенствуя систему пропусков и мало-помалу уменьшая необходимость вообще появляться в Зоне? Для кого он разрабатывал охранные меры, чтобы вот такие вот, как Масленников, не ползали, куда их не просят? Для чего вообще тратились деньги для системы слежения по периметру, чтобы устранять возможные незаконные выходы? Для чего он ездил на эту самую границу, каждый раз ёжась от рассказов пограничников и с опаской проверяя, как меры их отдела выполняются? Для того, чтобы потом вот такие вот сталкеры вслед за ним ползали и всю его работу вверх дном переворачивали? Нет уж, увольте.

Но если раньше к доносам не прикладывали доказательств, из-за чего поймать за руку было очень тяжело, то сейчас к документам приложили хоть какие-то фотографии, указывающие на то, что своим пропуском на определённую территорию вот конкретно этот сталкер пользовался не так, как должен был. И возможность лишить его этого пропуска вызвала внутри Эмиля волну мрачного удовлетворения. Он даже вызвался лично поймать его на одном из пропускных пунктов и лично же занести его в чёрный список, чтобы отныне и впредь Зона для него была также далека, как и Луна.

К счастью, долго ждать возможности Эмилю не пришлось. Меньше чем через неделю поступил сигнал, что на одном из выходов с очередным рейдом отметился Дмитрий Масленников. Доделав остатки отчётов и отправив всю документацию туда, куда было необходимо, Эмиль закинул нужные рапорты и удостоверения в сумку, глянул на часы на телефоне, прежде чем сунуть их в карман - должен успеть к тому моменту, как сталкер вернётся обратно. Служебная машина же доставила его к нужному месту.

Граница Зоны, по крайне неудачному стечению обстоятельств, проходила прямо по крупному району их города, так что довольно большая часть жилых домов и городских территорий оказалась необитаемой. Поначалу люди не желали съезжать - Зона не показывала себя так, как это делала сейчас, и потому казалось, что никакого вреда она не причинит. Но со временем её опасность становилась всё более и более очевидной, так что вскоре весь район опустел, а вместе с ним территория по периметру в несколько сотен метров - для исключения опасных ситуаций. Некая Зона Отчуждения (Эмиль усмехается про себя), которая была вынужденной необходимостью. И с тех пор, как Зона вообще появилась, смотреть на эту пустую часть города было невыносимо. В Зоне хоть что-то было - аномалии, дикие звери, голоса, шепчущие по ночам из тёмных закоулков забытого города. Здесь - пусто и тихо, даже бродячих собак отлавливали. Настроения в живой части города мало отличались жизнерадостностью и оптимизмом в грядущем дне, иногда неизвестность Зоны влекла к себе сильнее, чем необходимость повторять каждодневный маршрут до Министерства, но Эмиль вырубал такие мысли на корню.

Семена неверия - всё равно, что семена одуванчиков. Дай им разлететься, и через неделю будешь иметь дело с целым полем цветущих жёлтых бутонов упрямства и строптивости.

К счастью, надолго меланхоличные мысли Эмиля не заняли - меньше, чем через час, к внешней границе вернулся нужный сталкер, и Эмиль воодушевлённо потёр руки. Сам он ждал внутри, в кабинетике начальника заставы, от скуки сложив ноги на край стола, пока никто не видел. Когда же к нему всё же завели Дмитрия (Эмиль не ожидал, что он будет настолько высоким), он встрепенулся и расплылся в улыбке.
- Здравствуйте, - протянул довольно, возвращаясь в нормальную позу и в упор глядя на виновника его убитых нервов. - Ну давайте знакомится. И документики ваши можно, пожалуйста?

И если он - не это самое семечко одуванчика, то Эмиль лично съест своё удостоверение.

Надо думать, что на этого вот Дмитрия очень часто выходили с проверками документов - а не подделан ли пропуск, а не скрывается ли за его именем в паспорте опасный революционист, который таким образом хотел пошатнуть порядок в стране, а не использует ли он свои полномочия для контрабанды опасных артефактов, которые потом теряются в длинной цепочке министерской проверки, обретая покой сначала в чьей-то сумке, а потом - на чёрном рынке. Это могло быть причиной, по которой сталкер выглядел довольно расслабленно и голосом вторил довольному тону Эмиля. А, может, он повёлся на его молодую наружность - каждый первый вёлся, если уж быть совсем честным, но Эмиль к этому уже привык. Когда люди оказывались без нужных им пропусков или, того хуже, в тюрьме, им было меньше всего дела до того, сколько лет стукнуло пареньку из министерства, который всё это и устроил. Поэтому Эмиль только пожимает плечами - "после меня так после меня" - и достаёт из сумки, на столе лежавшей, своё удостоверение, а затем показывает мужчине. На всякий случай не закрывает своё собственное лицо, чтобы он уж точно убедился, что его документы неподдельные. В отличие от.

- Эмиль Иманов, министерство порядка, отдел по контролю территорий с нестабильным радиационным фоном, - проговаривает вслух, удостоверение захлопывая и обратно пряча. О том, что у бедного их курьера Димы сегодня на пропуск кофе разлили он уже наслушался от дозорного, нёсшего сегодня смену. Видимо, ему было очень совестливо за испорченные документы, которые будут заменятся ещё чёрт знает сколько времени, за испорченное настроение сталкеру и за вполне вероятно испорченную миссию. О сталкерских ритуалах Эмиль был мало наслышан, а вот погранцы только такие байки и ловили со всех сторон, так что Эмилю пришлось пообещать, что всё будет хорошо и вот уж кому-кому, а ему волноваться здесь совсем не нужно. О том, что курьер Дима, а также любой другой Дима, каким он мог побывать за всё это время согласно пропуску, больше никогда не появится на этой границе (как и на любой другой) он умолчал. Этот товарищ и так был взволнован, зачем ему ещё? - Теперь ваша очередь. И очень бы хотелось посмотреть на документы. - На пропуске Димы, как и обещал пограничник, уже подсохло обширное кофейное пятно, и некоторые чернильные буквы оно из бумаги вымыло, оставляя неясные серые разводы. Эмиль для порядка сравнивает с паспортными данными - как если бы этот пропуск был настоящим.

- Да вот, понимаете - Вы ну очень популярный курьер. По крайней мере, по количеству доносов с вашими нарушениями у меня на столе, - начинает Эмиль, кладя документы перед собой и выкладывая из сумки нужное ему донесение. - Честное слово, так изящно нарушать правила и не оставлять улик не каждый сможет. - Достаёт пришитые к делу фотографии с новенькой системы наблюдения - лицо видно размыто, но куртка, рюкзак, да и общее телосложение - точно Масленникова, стоящего аккурат на углу дома, к которому была прикручена табличка с номером. К фотографии же снизу подписаны координаты местности, где снимок был сделан - на всякий случай, чтобы исключить недопониманий, где сталкер этот ходил. Уж точно не там, где предполагал его пропуск.

Меньше всего Эмиль любил разыгрывать театральщину, заигрывая с нарушителями в угадайку - а угадай, где ты наступил не туда, а подумай, что тебе за это грозит, а давай ты будешь предлагать мне решение, а я его отвергать, потому что моя должность не настолько высокая, чтобы мои расходы потом не пересчитали, где надо. Но с Димой почему-то до зуда подкожного хочется. Не потешить своё самомнение, но из уверенности, что этому точно найдётся, чем ответить.

- Уж не знаю, как этот дом оказался на Вашем пути и какого крюка нужно дать, чтобы его посетить, да и придумывать не хочу. Может, поможете, Дмитрий Алексеевич? - Эмиль улыбается, доброжелательно даже, но напоминает себе, что надолго с этим затягивать нельзя. Нужно будет оформить документы для вышестоящих на имя Димы, вынести его в чёрные списки во всех картотеках, где так или иначе регистрируют сталкеров (и выяснить, как он вообще туда попал), проследить, чтобы его имя и фотографии были в системе, разработанной для пограничных пунктов, и чтобы с ней обязательно сверялись - работы было откровенно дохуя. И вот конкретно этот сталкер её не только не сделает, но и прибавит, если с ним дозаигрываться.

От того, чтобы закатить глаза и провести заученную получасовую лекцию на тему "вы же сами гробите правовой институт" Эмиля удерживает чудо напополам с чувством собственного достоинства. Большая часть министерских работников ненавидела свою работу, но оставалась там из-за денег - это правда, жрать хотелось всем. Жизнь в нынешних реалиях вынуждала становиться приспособленцами и сидеть в министерском кресле, из которого не хотелось уходить, но чтобы в нём удержаться, нужно было учиться проявлять в себе всякие разные мерзостные стороны личности, чтобы потом на нуждающихся и голодающих свысока посматривать. Некоторые же деньги зарабатывали риском, в запрещённое лезли. Дмитрий вот не походил на особо страдающего - у тех, у кого ничего в жизни нет, кроме кормящей их Зоны, это на лице обычно написано. Она им и мать родную заменяет, и семью, которая за забором оградительным ждёт, и вопрос стоит уже не о выживании с жадным злобным министерством через дорогу, а о выживании без Зоны вокруг. Так что не похоже было, чтобы он установленные правила нарушал из чувства справедливости, нужды или потому что ему мозги поплавило. Скорее просто потому, что мог и хотел.

- А рабочие места есть не только в министерстве, так что было бы желание, как говорится, а возможность всегда найдётся, - Эмиль плечами пожимает, откладывает документы Дмитрия в сторону и достаёт уже новый чистый бланк, который на месте заполнялся. Мол, людей тут не как хотят забирают, а вполне себе законно, и они если даже не согласны с раскладом, то хотя бы знают, за что их увезли. Дима вот, кажется, даже до сих пор не понимает, что его сталкерская песенка закончится в ближайшие часы, и такие документы прекрасно помогают затерявшихся в облаках товарищей обратно на грешную землю опускать. - Очень советую переосмыслить взгляд на биржу труда. - К тому же, сейчас времени на это у тебя будет вагон и маленькая тележка.

Дима правила игры принимает и охотно делится подробностями своего поворота не туда, изо всех сил распинается, даже боевое ранение демонстрирует - Эмиль притворно-сочувствующе качает головой, но на всякий случай делает заметку в голове, чтобы пустить отряд охотников ещё разочек прочесать подконтрольную им территорию - диких животных, конечно, и нужно было периодически отстреливать, чтобы отваживать их от границы, но последний такой отстрел совсем недавно был, а возвращение собак ничего хорошего не сулило. Так что, может, хоть в чём-то этот сталкер полезным окажется - не своей работой так своей удачей на приключения.

- Да вроде не похожи, Дмитрий Алексеевич, - лениво тянет Эмиль, по ходу объяснений на автомате заполняя бумаги, сверяясь с паспортом и поддельным пропуском. - Но даже если бы вас задело на любой из точек маршрута, здесь заявленных, рациональней было бы вернуться в пропускной пункт, так что не знаю, какой умный человек стал бы давать такого крюка, чтобы распотрошить свой схрон и забинтовать руку. - А теперь попробуй и начни плести, что это был страх, который простимулировал всплеск адреналина, отключил мозг и заставил бежать туда, куда бежать было нельзя. - Ну, я вас поздравляю, с вопросом рациональности разобрались, теперь можно и с юридическим. Начнём с того, что... что?

Эмиль поднимает непонимающий взгляд на сталкера и хмурит брови. Такая резкая перемена настроений сбивает с толку, слова, которые Эмиль хотел произнести, застревают во рту и никак не дают вернуться обратно в деловую колею. Был ли он в Зоне и что он о ней знает кроме того, что она априори опасна? Был ли он, Эмиль, не товарищ Иманов - можно было предположить, что сталкеры долго выдерживать официозный тон, каким все министерские разговаривают, не способны, но потакать ему и сталкерской грубоватой манере Эмиль не собирается, поэтому фыркает и качает головой, откладывает в сторону ручку:
- А я что, так похож на дебила, чтобы добровольно рисковать жизнью и туда лезть? - улыбается одними уголками губ, голову вбок склоняя. - Мне в моей работе вполне достаточно фотографий и рапортов. Вот вам же не обязательно в электрический щиток лезть и провода голыми руками трогать, чтобы понять, каким опасным бывает электричество, Дмитрий Алексеевич. - Ударение на имени намеренно делает, но даже если сталкер упрётся рогом и продолжит, Эмилю было всё равно. Чтобы его из равновесия вывести, надо что-то посерьёзней, чем переход на личности и сказки про Зону. - Но если вам прямо так хочется поделиться, то валяйте. Я всё равно ещё с документами не закончил.

Впервые за вечер Эмиль жалеет, что нерадивый пограничник разлил кофе по диминому пропуску - теперь он даже при большом желании не может надеяться, что кто-то из верхов возьмётся его поисследовать и найти человека, который в министерские базы подделки забивает. А это значит, что за отклонение от маршрута и многочисленные мелкие нарушения, не подкреплённые, впрочем, фактами, грозят Масленникову разве что крупным штрафом, но никак не заключением. Честное слово, его непробиваемое сталкерское спокойствие и его наглость на грани Эмиля с толку сбивают, оставалось только гадать, это его природные качества такие, которые ему в стрессовой ситуации позволяют держать лицо, или у него просто есть какая-то тактика, которой он придерживался, и состояла эта тактика из выведения должностного лица из равновесия. Ну а мало ли, может, что и выгорит, министерские они же такие - слабенькие, и уж точно жизни настоящей не видали, особенно те, которые Эмиль, который на малолетку тянет. Именно поэтому до жути сильно хотелось проверить, как бы он отреагировал, если бы его на пару лет закрыли.

Но, к сожалению, некоторые мечты так и остаются мечтами, поэтому Эмиль только бровь вопросительно изгибает: - я могу только посочувствовать тому сталкеру, который в ловушку угодил. А моё самолюбие потешило бы соблюдение законов, а не перевыполнение плана на нарушителей, знаете ли. - То, к чему так упорно клонит Дима, выглядит так очевидно, так прямолинейно, но от Эмиля цель всё равно ускользает. Конечно, Эмиль знает про "ломоть мяса", Зона не настолько глухо изолирована, чтобы пренебрегать её чудесами, даже самыми странными и пугающими - и то, что этот артефакт может регенерировать даже самые тяжёлые раны, он знал тоже. Но что этим Дима сказать хотел - не понимал в упор. Его бы не спасли на границе? Он знает, где в Зоне спрятаны другие интересные артефакты? Он хвастается своими боевыми заслугами? Что ты, блядь, хочешь мне сказать, Дима Масленников?

Впрочем, сталкер любезно прерывает его замешательство - начинает издалека, конечно, отходя в противоположную сторону и со своей высокой сталкерской колокольни начиная плеваться в несостоятельность Эмиля как специалиста. Ах не лезут специалисты в щитки без защиты, ах удобней ему принцип работы понять, напрямую взаимодействуя, а не через книжки и рапорты, как совсем молодой министерский отдел, в котором Эмиль обитал. Ему лично было достаточно и того объёма работы, который на него был взвален - обязанности кочевали от одной должности к другой, подстраивались под нужды города и государства, а также соседей и потока туристов, пытались из Зоны сделать что-то, куда бы обычные люди не смели соваться, но при этом оставить окошечки для научно-исследовательских университетов всяких, которые те же самые ломти мяса изучали и потом информацию публиковали. И всё-то у Димы так просто - Эмиль даже начинает чувствовать покалывания раздражения, которые до сих пор не давали о себе знать. Может, он просто большого внимания болтовне не придавал, предпочитая делами насущными заниматься.

А теперь вот задумался, и лампочка озарения, шнур от которой он так долго пытался нащупать, наконец-то загорелась, сразу же после того, как сталкер над ним склонился и с акцентами ему поведал, кто из них чего больше знает. Даже голос понизил, зараза такая, чтобы вдруг подслушивающие их пограничники сами на такие щедрые предложения не купились.

- Ну-ка попридержи коней, - от пришедшего озарения Эмиль даже сбивается со своей душной министерской манеры, лицом к Диме поворачивается, чуть ли не в нос ему тычась - о понятии "личное пространство" он явно не слышал, но Эмиль слишком обескуражен, чтобы на такое внимание обращать. Он даже смешок из себя выдавливает, всё ждёт подсознательно, когда сталкер скажет ему "ха, обманул!", но Дима с такими признаниями не торопится почему-то. - Ты мне сейчас намекаешь? Даже не намекаешь - предлагаешь, мне. - Указывает на себя большими пальцами рук, будто бы ожидая, что из-за спины выпрыгнет какой-нибудь Димин пособник со скрытой камерой. Нет, ну какое же блядство. Ну почему ему всегда везёт на такие вот приключения. Теперь честные рассказы об использованных артефактах, о рекрутерстве складываются в одну красивую, цельную картиночку, и Эмиль не уверен, что хотел видеть её под завершение сегодняшнего рабочего дня. - Ты бы поосторожней с такими предложениями всяким товарищам из министерства. - Ну совсем ничего непробиваемый Дима не боялся, даже срока, который уже за углом маячил. Такая выдержка и наглость не только раздражали, но и восхищали в какой-то степени. Жаль только, что он так и не научился в людях, с которыми работал, только свою работу и видеть. Однажды это навлечёт на него большие неприятности.

Эмиль головой трясёт, отворачивается от Димы, чтобы быстро бумажку дозаполнять, размашисто расписывается и ставит галочку там, где должна красоваться подпись сталкера: - в общем, за ваши нарушения ничего, кроме штрафа и пожизненного запрета на выход в Зону, вам не грозит, конечно, поэтому вот тут распишитесь. Оповещение о дате судебного заседания вам позже придёт. - Не нужно было изначально затевать этот театр, но Эмиль верит, что у него ещё есть возможность всё это представление оперативно свернуть.

На попытки удержать лицо у Эмиля уходят все остатки его душевных сил - хотя бы под конец, чтобы его позорная растерянность не так сильно в глаза бросалась. Он ведь прекрасно знает, что сталкеры ещё и не такое способны предложить, даже не ходя вокруг да около, а прямым текстом предлагая подзаработать деньжат в обход закона, за соблюдение которого так рьяно ратовало министерство. Дима хотя бы подобрал крохи своей совести и щедрые предложения свои завуалировал, не произнёс вслух, хотя восторженность в его голосе слышно было прекрасно. Глаза, наверное, тоже его с головой выдавали - Эмиль не решился в них заглядывать, тем более что сталкер так и не отодвинулся, всё ещё нависал непоколебимым изваянием над столом, и снова так близко его лицо рассматривать у Эмиля не было никакого желания. Ему голоса достаточно, чтобы понять, что Дима не только не переживает нисколько из-за своего нарушения, но и чувствует себя более чем уверенным в завтрашнем дне, потому что у него всегда был план "Б" на случай вот таких вот проверок. Может, конечно, это особенность его характера - прятать нервяк за самоуверенным пиздежом, но миль в этом сильно-сильно сомневался.

Димина подпись прекрасно это подтверждает, и Эмиль только чудом воздерживается от ехидных комментариев. Детский сад, штаны на лямках - и после этого он ещё слишком молодой и неопытный, чтобы о Зоне судить и против неё средства разрабатывать. Формально, конечно, Дима и тут ничего не нарушил - никаких запретов на какие-либо непотребства в подписях не существовало, и даже задорно улыбающийся хуй, красовавшийся теперь на документе, должен быть принят начальством. И Эмиль всегда может сделать вид, что всё прошло как обычно, а откуда в сталкере такое чувство юмора - так поди их разбери. Но нихуя обычного здесь именно что не произошло, и рисунки такие - не более, чем насмешка, завершающий штришок на тему того, где Дима всё это министерство видал. Когда он машет ему ручкой и захлопывает за собой дверь, Эмиль с чувством выдыхает под нос ёмкое "сука", и через несколько секунд начинает упаковывать бумаги обратно в сумку.

Рефлексировать по сложившейся ситуации Эмиль себе не позволяет - димины бунтарство и самоуверенность никак в министерские понятия не укладывались, и пока он каждый день сам себя убеждал, что его всё вокруг устраивает и менять ничего не хочется, сталкер в это же время может позволить себе на хую повертеть приспособленческий стиль жизни. Эмиля это злит и одновременно притягивает, как магнит. Именно поэтому он запрещает себе об этом думать.

На заседание он, естественно, не приходит. Читает только в копии приговора, что Дмитрий Алексеевич влетел на огромную кучу денег, и на этом самому себе предлагает тему Масленникова закрыть и больше никогда-никогда её не доставать.

Это работает чуть больше месяца - жизнь вернулась в привычную колею, дом-работа-дом с перерывом на выходные, привычные мраморные ступеньки министерства встречали и провожали его каждый день, охранники на входе проверяли документы, коллеги здоровались и коротко обменивались последними новостями, не поднимая головы от свалившейся с самого утра работы. Эмилю всё также приходили сообщения о нарушениях, но в них не было ничего, с чем не справились бы пограничные отряды или дежурные, на проходной сидевшие. Ни к кому не нужно было срочно выезжать с объяснением того, как нарушать правила плохо и какое наказание за это последует, никто больше не предлагал ему эти же самые правила вместе с ним нарушить, и Эмилю на работе стало впервые - хорошо. Пока на его столе опять не начали появляться доносы с фотографиями человека, похожего на Дмитрия Алексеевича.

Порыв разорвать документ, кем-то из коллег доставленный сегодня утром, Эмиль глушит тем, что ломает напополам карандаш, который в руке крутил. С сожалением отправляет его в мусорное ведро и не отказался бы, если бы рапорт можно было бы точно также смять и в помойку отправить. К сожалению, это не так работало. За первым появляется второй, затем третий, и с большой неохотой Эмилю всё же пришлось вспомнить их первую встречу. А он тогда наивно надеялся, что она станет их последней. Или это Дима так мстит за разочарование, что Эмиль к нему на заседание не пришёл? И теперь специально ему душу решил вымотать, изощрённо мстя? Как он вообще, блядь, попал туда? В какую дыру он залез или кого подкупил, чтобы снова иметь возможность расхаживать по Зоне и светиться на камерах наблюдения?

Эмиль запрашивает со всех пропускных пунктов записи электронных журналов со всеми фамилиями и именами тех, кого в Зону пропустили, но Димы там не было. Ни в одном из них. Либо он действительно кого-то подкупил, либо это Зона присоединяется к мести и специально создаёт фантомов, чтобы Эмилю нервы пощекотать. Хотя, конечно, то, что Дима вновь решил вернуться в Зону, Эмиля не удивило ни капли. Он, конечно, мало походил на того человека, который только Зоной единой живёт и ничего, кроме неё, вокруг не замечает, но, как и любой другой сталкер, определённо ощущает к неё тягу. На себе Эмиль объяснить не может, но по рассказам людей примерно представляет, что это такое, а потому сложить димино поведение месяц назад и нынешнюю ситуацию оказывается легче лёгкого. Сталкеры всегда находили дорогу в Зону. Даже если им объективно там делать нечего было, даже если это грозило им сроком, даже если они рисковали никогда больше не вернуться. Вот и Дима - нашёл.

Ситуация, с виду вполне спокойная, изнутри походила на сумасшедший дом - фотографии появлялись, но из-за того, что Димы больше не существовало в базах, какой-то умник умудрился даже в архиве пошерудить, так что системе было трудно отследить, кем на самом деле являлся человек в красной куртке, появляющийся то тут, то там. Люди в форме ходить к Диме домой уже отказывались - сталкер-рецидивист звучит гордо, но вы попробуйте докажите, поймайте ракурс поудачней, да и у меня алиби есть на это время. Все ноги стоптали, но не добились ничего. Дима появлялся около разных пропускных пунктов, однако ни на одном из них его не видели, по крайней мере, в том клялись абсолютно все пограничники, к которым Эмиль обращался. При этом всём система безопасности по периметру Зоны не нарушалась, Эмиль в этом уверен был, так как проверял периодически, как работает его детище и не повредился ли какой элемент в большой взаимосвязанной цепочке мер и предосторожностей.

В какой-то момент Эмиль уже подумывал забить - от одного Димы проблем много не будет, хотя стоило задуматься, не вербует ли он ещё кого, ели Эмилю в первую встречу уже предложение выдвинул. Но поймать его по объективным причинам не представлялось возможным, а Эмиль по этим же объективным причинам заебался. При очередном визите одного из пунктов из списка вопросов исчезает вопрос про Диму, и знакомый пограничник робко отчитывается, что Масленникова здесь не появлялось, на что Эмиль уже безразлично рукой махнул - чёрт с ним. И ровно в этот момент судьба решает, что хватит с неё издёвок. Иначе объяснить то, что Дима сам, собственной персоной, в помещение вваливается со стороны Зоны, Эмиль не может.

- А говорите, что не появлялся, - смотрит на Диму так, будто привидение увидал, но по ощущениям было действительно так - он же действительно как будто в призрака превратился. - Ну, здравствуйте, Дмитрий Алексеевич, нарушаем?

Несмотря на все ухищрения, несмотря на пренебрежительность и тотальное неуважение, какое Эмиль испытывал по отношению к Зоне и к её причудам, к её наполнению и к её гостям, она всё равно умудрилась передать ему через границу подарок. Жаль только, что ровно в тот момент, когда Эмиль уже был готов отпустить всю эту ситуацию и благополучно забыть. Две недели назад, когда фотографии только-только начали появляться на его столе, у него бы ещё хватило сил держать оборону против неизменного нахального поведения сталкера Димы, впаять ему срок и забыть о нём на пару лет. Сейчас, когда фотографии уже не вызывали ничего, кроме глухого раздражения, как будто бы назойливый писк мухи, попавшей в плафон лампы - скоро всё равно затихнет, наткнуться на него на границе было всё равно, что резко окунуться с головой в омут с холодной водой. На фоне общего охуевания от превратностей судьбы, внутри неуклонно закипала иррациональная злоба на этого шутника-сталкера. Не мог он, что ли, через другое место выйти? Не мог попозже на пять минут заявиться? Не мог вообще больше никогда ему на глаза не появляться? Дел у него, что ли, других нет, кроме как в бумажках расписываться и на бабки влетать? Вот Эмилю вообще не впёрлось с ним опять разбираться, вообще никак, может, если моргнуть, он уйдёт?

Предсказуемо, вместо того, чтобы испариться в воздухе наваждением радиационного фона Зоны, Дима выдаёт порцию своих ироничных усмешек, не забывая, конечно, "тыкнуть" ему в лицо. Зато по-имени запомнил, ну надо же. Надо бы ответить ему сухо, так, чтобы от официоза краска со стен полезла ошмётками, и всё вокруг в радиусе десяти метров завяло, но нужное сейчас "не паясничайте, Масленников" застревает посреди глотки. Обязательно хотелось в тон что-нибудь сказануть, языками сцепиться - показать степень его злости, обороты набирающей, чтобы Диме хотя бы стыдно стало за то, что ему, видимо, одного раза не хватило. Как будто он специально шарахался по Зоне в своей красной куртке, тыкался огроменным ростом во все камеры на пути, чтобы в итоге оказаться там, где оказался.

Всё, что от него требовалось, это хотя бы не попадаться на глаза, но даже эту простую задачу Масленников выполнить не мог.

- А можно мы на пару минут займём кабинет? - учтиво интересуется Эмиль у пограничника, в сторону двери помещения, где обычно командир сидел, кивая. Отказать ему не откажут, конечно, но если бы он сразу Диме отвечать начал, весь пункт бы увидел задорное шоу. Ну невозможно чисто физически так из равновесия вывести стремительно, просто невозможно, а Диме вот - удалось. Параллельно достаёт мобильник, быстро номер набирая и человека по ту сторону прося сюда нужную службу прислать. Теперь оставалось только ждать. Ждать и терпеть, зубы сцепив - от ближайшей полицейской станции минут двадцать, и эти двадцать минут Эмилю придётся справляться с собственными эмоциями. Но уже не только со злостью на испорченный день, на фамильярное обращение и общий довольный вид. Ведь даже сейчас Дима умудрялся показывать, насколько ему плевать было, теперь уже не только через сухие буквы доносов и пиксели фотографий, но вживую, довольно губы в улыбке растягивая и ехидные замечания отпуская. Показывая, что он так всё ещё может. А Эмиль не сможет никогда.

- В этот раз тоже начнёте мне красивые истории рассказывать про артефакты, или так посидим? - интересуется Эмиль, закрывая дверь кабинета за собой, включая свет и устало проходя к креслу за рабочим столом. Командир уже уехал, его рабочий день закончился, а вот день Эмиля, кажется, имел весь потенциал мира растянуться в ебучую бесконечность. И сидели они вчетвером на всё помещение пункта, пока на город за окном темнота опускалась. Если бы не Дима, сейчас Эмиль бы уже садился в машину и катился со спокойной душой домой. Но нет. - Я очень разочарован, Дмитрий Алексеевич, а я-то искренне надеялся, что все эти послания у меня на столе - фальшивые, и что вы переосмыслили свою жизнь. А оно вот как. - Эмиль притворно-разочарованно качает головой, подбородком опираясь на сложенные ладони и на Диму глядя. - Неужто так сильно задело, что я в суд не пришёл? Во второй раз тоже не пойду, так что всё зря.